Неточные совпадения
— Вот вы пишете: «Двух станов не боец» — я не
имею желания быть даже и «случайным гостем» ни одного из них», — позиция совершенно невозможная в наше время!
Запись эта противоречит другой, где вы рисуете симпатичнейший образ старика Козлова, восхищаясь его знанием России, любовью к ней. Любовь, как вера, без дел — мертва!
— Тетушка
имела честь… сказывала мне, что дарственная
запись покойного Степана Кузьмича…
Ниже, через несколько
записей, значилось: «Был по делам в губернии и, представляясь владыке, лично ему докладывал о бедности причтов. Владыка очень о сем соболезновали; но заметили, что и сам Господь наш не
имел где главы восклонить, а к сему учить не уставал. Советовал мне, дабы рекомендовать духовным читать книгу „О подражании Христу“. На сие ничего его преосвященству не возражал, да и вотще было бы возражать, потому как и книги той духовному нищенству нашему достать негде.
Наша цель была показать из правдивых
записей современника тридцатых годов, что ядовитые отравы, приписываемые только новейшему «послереформенному времени»,
имели место и значение в русской жизни и в то прекрасное время, которое зовут «глухою порою», но действовали тогда эти отравы еще злее и хуже, — по преимуществу в высших сферах общества, где эти отравы вошли в первое употребление и оттуда сообщились низшим.
Утром подали поезд. Пришли два железнодорожника со списком. Произошла посадка. Агент выкликал по списку фамилию, вызванный входил в вагон и занимал предназначенное ему место. Кто был недоволен вагоном или своим местом, мог остаться ждать следующего поезда, — по этой же
записи он
имел право попасть туда одним из первых.
— И ты будешь
иметь прежний успех… Как идет
запись?
Ниже, через несколько
записей, значилось: «Был по делам в губернии и, представляясь владыке, докладывал о бедности причтов. Владыко очень о сем соболезновали; но заметили, что и сам Господь наш не
имел где главы восклонить, а к сему учить не уставал. На сие ничего его преосвященству не возражал.
Эта краткая
запись о действительном, хотя и невероятном событии посвящается мною досточтимому ученому, знатоку русского слова, не потому, чтобы я
имел притязание считать настоящий рассказ достойным внимания как литературное произведение.
Протасов с этим уехал, а высокопреосвященный Никанор обратился к лаврским
записям и к старым инокам лавры за справками: когда и кто из петербургских иерархов ездил сам на Валаам и какие это
имело последствия?
Он сейчас же продал за двести рублей «дом и всю худобу», — словом, все, что
имел, и за триста закабалился кабальною
записью работать какому-то богатому еврею.